Призрак в лунном свете - Говард Филлипс Лавкрафт Страница 100

Издалека я год от года слышал Глубокий, мрачный звон колоколов, И он звучал не от церковной крыши, Его источник я сыскать не мог. И так, и этак память волновал, Но все никак не мог найти ответа, Лишь — смутно: одно иннсмутское лето, И чаек разгоняет пенный вал… Напуганный, я вслушивался в звоны, Что сотрясали мартовскую ночь, Забыв про ливень, я прошел к балкону — Мне нужно эту муку превозмочь! Вдруг — ясно, где мелодия… Она Неслась из глубины, с морского дна.

20. НОЧНЫЕ СТРАЖДЕЦЫ

О, из каких ползут они могил? Сказать я не могу — но вот, летят, Черны, рогаты, с парой страшных крыл И с жалами, что гибелью грозят, Меня — хватают! Грозный черный рой Щекочет, рвет, глумится надо мной И увлекает, ветром злым гоним, К седым мирам, враждебным и чужим. И, Токовых Вершин лишь достигая, Меня те твари с высей низвергают — К шогготам, что в зловодье чутко дремлют, И я кричу — но крикам тем не внемлют. О, если б звук сопровождал их приближенье, О, если б лик имели эти привиденья!

21. НЬЯРЛАТХОТЕП

В конце времен пески Египта взволновались, И в этот мир исторгли вестника сего: Ему погонщики верблюдов поклонялись, Его одежды были красны, как вино. Его командам люди подчинялись, Потом не помня, что он приказал, И слухи все быстрей распространялись, О звере, что покорно длань лизал Ньярлатхотепа, раболепно труся следом, И вот — поднялся из моря, неведом Лишь до поры — подводный город Р’Льех. И пробил час — последний час для всех. В тот час, смяв им же созданный курьез, Безумец-Хаос Землю в пыль разнес.

22. АЗАТОТ

Мы с Демоном вселенским прочь летели Из мира измерений и пространств, Туда, где нет ни времени, ни цели, Где есть лишь Хаос — голый, без прикрас. Презренный Хаос, автор мирозданья, Ворчал о снах, чью суть не понимал, Рождая звук, теряя очертанья, — И сонм пажей крылатых заклинал. Как тварей тех бодрили стоны флейты, Которую в когтях Творец зажал! Под звуки те — хоть верьте, хоть не верьте — Миры встречали старт свой — и финал. Сказал мне Демон: «Я — его послушник!», С усмешкой стукнув Бога по макушке.

23. МИРАЖ

Не знаю, есть ли он взаправду где-то В потоке лет — один лишь из миров, Что мне пришел в лучах иного света, Блиставшего в границах моих снов. Извивы рек, бойницы странных замков, Гробницы света, крипты волшебства, И свод небес багряный, предзакатный — Как марево от зимнего костра. Открыты взору моему безлюдны дали, И вольных птиц полет под небесами, Зов звонарей над старыми домами, Звучащий непрерывными годами… Не ведаю, как мне попасть туда, И если я там буду, то — когда?

24. КАНАЛ

В глубинах сна исток нашел я злой, Высоки и пусты дома — толпой Все сгрудились у темного канала, Нутро бурлит чье черною водой. И — не приметить в городе живых, Нет ни души на улице центральной, Луна-принцесса свой огонь спектральный Шлет в стекла окон — темных и пустых. Шаги людские — вовсе не слышны, Лишь плеск воды — тяжелой, маслянистой — Под сводами опор мостов тенистых Рвет мрачные полотна тишины. Так почему эта вода черней чернила — И не она ли эту местность отравила?

25. СВЯТЕЙШАЯ ЖАБА

«Святейшей Жабы гласа берегись!» — Предупрежден был я, идя дворами Домов на южном берегу реки — Могильных плит, воздетых над веками. Предупредил меня седой, что лунь, горбун. Предупредил — и вмиг пропал куда-то, И я застыл во власти странных дум, В тени от крыш крутых и гнутых скатов. Всмотревшись в карту местности, притих… Но тут другой мне прокричал старик: «Святейшей Жабы гласа берегись!» Попятился я. Третий раз взмыл ввысь: «Страшись Святейшей Жабы!..» — но сей крик В зловещем кваканье растаял в тот же миг.

26. ФАМИЛЬЯРЫ

Жил Джон Уэйтли в миле от поселка, В ветшающей избушке, что в горах, Он малый был сомнительного толка, Раз дал своей же ферме сгинуть в прах. Джон время проводил, зарывшись в книги — В подвале той избы он их нашел. Морщины лик его избороздили, Как черт стал страшен, да вдобавок — зол. Решили люди — стал Джон колдуном. Терпеть его могли с большим трудом, И трех парней из Олсберри послали За ним — но те, вернувшись, рассказали, Что натравил на них Джон чернокрылых тварей, Их напугали те — и от избы прогнали.

27. МАЯК ДРЕВНЕГО ВЛАДЫКИ

Над Ленгом, где скалистые вершины Вонзились в неба звездный абсолют, Ночами свет заметен диковинный, И пастухи молитвы ему шлют. Средь них тогда проходит шепоток, Что свет — от маяка идет, а в нем Живет Владыка Древний — одинок, И с Хаосом болтает ни о чем. Еще, прошепчут люди вам с опаской, Лицо его сокрыто желтой маской, Не врет коль форма маски — этот лик Безмерно чужд и, верно, очень дик. На тот маяк ходили люди в прошлом, Где все сейчас — сказать уж невозможно.

28. ПРЕДВОСХИЩЕНЬЕ

Загадочные есть в сем мире вещи, Предвосхищенье будят, что в душе, У горизонта, вижу, дивно блещет Ход в мир, богам дозволенный — не мне. Наверное, рискни я вдаль податься, Догнать тот горизонт, забыв покой, — Я б, вырвавшись, мог за Предел умчаться, И в чудо окунуться с головой. Увы! Доступно мне лишь наблюденье Селений старых, сумрачных лесов, Морей, брегов и древних построений, Холмов, огней луны, прекрасных снов. Они — то, чем живу я вот уж долго, Они — за горизонт моя дорога.

29. НОСТАЛЬГИЯ