Цвет жизни - Джоди Пиколт Страница 44

— У меня рука не поднялась отправить ее к себе, — говорит моя мать.

Я с опаской сажусь рядом с дочерью, беру бутылку вина на журнальном столике и делаю глоток из горлышка.

— Что, так плохо? — спрашивает она.

— Ты даже не представляешь себе. — Я глажу волосы Виолетты. — Ты, наверное, ее сегодня совсем утомила.

— Ну, — смущается мать, — мы слегка поспорили за обедом.

— Из-за рыбных палочек? Она отказывается их есть с тех пор, как ей понравилась Русалочка.

— Нет, она ела их, и могу тебя обрадовать — Ариэль нам уже не нравится. Вообще-то, из-за этого она и разошлась. Мы начали смотреть «Принцессу и лягушку», и Виолетта сообщила мне, что на Хеллоуин хочет быть Тианой.

— Слава богу, — говорю я. — Неделю назад она и слышать ни о чем не хотела, кроме бикини из ракушек, и надевать их пришлось бы на колготки и маечку.

Мама поднимает брови.

— Кеннеди, — говорит она, — ты не думаешь, что Виолетте было бы лучше, если бы она была Золушкой? Или Рапунцель? Или хотя бы этой новой, с белыми волосами, которая умеет управлять снегом и льдом, как ее?

— Эльзой? — уточняю я. — Почему?

— Не заставляй меня говорить это вслух, милая, — отвечает мать.

— Ты имеешь в виду, потому что Тиана черная? — спрашиваю я и тут же вспоминаю Рут Джефферсон и недовольных белых расистов в зале суда.

— Я не думаю, что равноправие волнует Виолетту так же сильно, как лягушки. Она сказала мне, что попросит лягушку на Рождество, поцелует ее, и я увижу, что будет.

— Она не получит на Рождество лягушку. Но если она хочет быть Тианой на Хеллоуин, я куплю ей костюм.

— Я сошью ей костюм, — исправляет меня мать. — Моя внучка не будет ходить за сладостями в каком-то купленном в магазине тряпье, которое еще, чего доброго, вспыхнет, если она подойдет близко к тыкве со свечкой.

По этому вопросу я с мамой не спорю. Лично я даже нитку в иголку вдеть не могу. У меня в шкафу висит пара рабочих брюк, склеенных суперклеем.

— Отлично! Я рада, что ты можешь побороть свой характер ради мечты Виолетты.

Мать чуть приподнимает подбородок.

— Я тебе это сказала не для того, чтобы ты меня отчитывала, Кеннеди. То, что я выросла на Юге, не делает меня расисткой.

— Мама, — подсказываю я, — у вас в доме была черная няня.

— И я обожала Битти как родную, — говорит мать.

— Вот только… она не была родной.

Мать подливает в бокал вина.

— Кеннеди, — вздыхает она, — это просто глупый костюм. Не повод.

Внезапно на меня накатывает невообразимая усталость. И дело здесь не в насыщенности рабочего дня и не в количестве клиентов, нет. Меня тяготит мысль: а имеет ли смысл то, чем я занимаюсь?

— Однажды, — мягким голосом говорит мама, — когда мне было, как сейчас Виолетте, а Битти на что-то отвлеклась, я в парке попыталась напиться из фонтанчика с надписью «цветные». Я встала на цементный блок и повернула кран. Я ожидала чего-то невероятного, сказочного. Думала, что вода будет переливаться всеми цветами радуги. Но, знаешь, это была обычная вода, как у всех. — Она встречается со мной взглядом. — Из Виолетты выйдет изумительная маленькая Золушка.

— Мам…

— Я просто говорю. Сколько лет ушло у Диснея на то, чтобы дать всем этим маленьким черным девочкам свою собственную принцессу? Ты считаешь, для Виолетты правильно хотеть то, чего они так долго ждали?

— Мам!

Она вскидывает руки, показывает, что сдается.

— Хорошо. Тиана так Тиана. Договорились.

Я поднимаю бутылку вина, наклоняю и выпиваю все до последней капли.

Когда мама уходит, я засыпаю на диване рядом с Виолеттой, а когда просыпаюсь, по «Дисней Джуниор» показывают «Короля-льва». Я раскрыла глаза перед самой смертью Муфасы. Его как раз затаптывает стадо антилоп, когда в комнату входит Мика, одной рукой стягивая с шеи галстук-удавку.

— Привет, — говорю я. — Не слышала, как ты подъехал.

— Это потому, что я ниндзя, гениально маскирующийся под хирурга-офтальмолога. — Он наклоняется и целует меня, улыбается Виолетте, которая тихонько посапывает. — Весь день занимался глаукомами и стекловидными жидкостями. А как у тебя прошел день?

— Значительно спокойнее, — отвечаю я.

— Сумасшедшая Шарон вернулась?

Сумасшедшая Шарон свихнулась на любви к Питеру Салови, президенту Йельского университета. Она постоянно преследует его, оставляет ему цветы, любовные записки, один раз даже подкинула свое белье.

Я уже шесть раз занималась ее делами в суде, хотя Салови стал президентом только в 2013 году.

— Нет, — отвечаю я и рассказываю ему о Рут, Эдисоне и скинхедах в галерее.

— Правда? — Мика больше всего заинтересовывается последними. — Что, такие с подтяжками, в куртках, тяжелых ботинках и все, как положено?

— Во-первых, нет. И во-вторых, мне нужно бояться того, что ты все это знаешь? — Я кладу ноги на журнальный столик, чтобы он мог сесть напротив меня. — Вообще-то, они именно так и выглядели. Это довольно страшно. Ну, то есть представь себе, что твой сосед — белый расист, а ты даже не знал об этом?

— Рискну предположить, что миссис Гринблатт не скинхед, — говорит Мика, осторожно беря на руки Виолетту.

— Как сказать, вопрос спорный. Для меня это слишком серьезное дело, — отвечаю я, поднимаясь по лестнице в спальню нашей дочери. И добавляю: — Рут Джефферсон живет в Ист-Энде.

— Хм… — отвечает Мика. Он кладет Ви в кровать, укрывает одеялом и целует в лоб.

— И как понимать это «хм»? — спрашиваю я воинственным тоном, хотя у меня была такая же реакция.

— Никак, — говорит Мика. — Это был просто ответ.

— Ты этого из вежливости не говоришь, но на самом деле имел в виду, что в Ист-Энде не живут семьи черных.

— Не знаю. Наверное.

Я иду за ним в нашу комнату, расстегиваю молнию на юбке, стаскиваю колготки. Надев футболку и боксеры, в которых обычно сплю, я иду в ванную чистить зубы рядом с Микой. Выплюнув воду, вытираю рот тыльной стороной ладони.

— А ты знаешь, что в «Короле-льве» гиены, отрицательные персонажи, говорят на сленге черных или латиноамериканцев? И что детенышам зверей запрещают ходить туда, где живут гиены?

Он удивленно смотрит на меня.

— Ты замечал, что Шрам, главный злодей, темнее, чем Муфаса?

— Кеннеди… — Мика кладет руки мне на плечи, наклоняется и целует меня. — Есть ма-а-а-ленькая вероятность, что ты все это надумала.

В этот миг я понимаю, что переверну небо и землю, чтобы стать общественным защитником Рут.