Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - Владислав Голдин Страница 102

Что касается Плевицкой, то в указаниях Центра подчеркивалось: «Мы считаем, что она может дать нам больше, чем одно “согласие”. Она может работать». В связи с этим ее предстояло запросить о связях и знакомствах, где вращается, кого и что может освещать. В зависимости от ответов должен был решаться вопрос о способах ее дальнейшего использования.

Но разведывательная сфера была для Скоблина делом совершенно новым, и первые донесения генерала были малоинтересны, тем более что в РОВС было внедрено уже немало советских агентов. Часть сотрудников советской разведывательной резидентуры в Вене даже полагала, что это была умелая игра генерала Миллера и его контрразведки. 19 декабря 1930 года Скоблин и Плевицкая по вызову Ковальского прибыли на несколько дней в Вену. Сотрудники венской резидентуры с ними не встречались, все еще сомневаясь в них, но сформулировали десять вопросов, ответы на которые должен был получить в беседах с ними Ковальский. В ходе откровенных бесед со Скоблиным наедине, а также со Скоблиным и Плевицкой Ковальский сообщил об имеющихся сомнениях и недоверии, а также вручил им деньги за их начавшуюся работу на советскую разведку.

21 января 1931 года в Берлине, куда семья Скоблиных выехала на гастроли, состоялась встреча генерала Скоблина и Плевицкой с посланцем Центра «Андреем» [34] (совместно с сотрудником берлинской резидентуры под псевдонимом «Биль»). Генералу и его супруге было объявлено решение ЦИК о персональной амнистии и предоставлении советского гражданства. Тот и другой дали подписку о том, что ознакомлены с этим решением и обязуются до особого распоряжения хранить его в секрете. Кроме того, они дали и письменные обязательства о сотрудничестве с советской разведкой — разведкой Красной Армии, как указывалось в подписанных ими документах, публикуемых в приложениях к настоящей книге.

Основная установка (ориентировка), которую Скоблин получил от беседовавшего с ним представителя Москвы, заключалась в том, чтобы незаметно для вождей Белого движения начать активизироваться, укреплять связи со всеми знакомыми ему деятелями РОВСа и других белых организаций. Установка для Плевицкой заключалась в том, чтобы своими выступлениями на благотворительных вечерах РОВСа создать себе и мужу имя, заставить печать говорить о ней, а следовательно, и о нем.